Наконец майор Голышев повернулся в сторону капитана Погорелова и, несмотря на всю свою предыдущую невозмутимость, бросил на него потрясенный взгляд. Поле, на котором нашла свой конец целая германская танковая дивизия, производило незабываемое впечатление — скореженные и разбитые танки, некоторые из которых превратились и в вовсе неузнаваемые обломки. Несмотря на то, что с момента того побоища прошло двое суток и прошел дождь, в воздухе до сих пор стоял слабы запах сгоревшего тротила и горелого железа. Но сильнее всего пованивало мертвечиной, ибо похоронные команды только начали свой скорбный труд на расчищенных саперами участках этого поля.
— Товарищ капитан, — медленно произнес Голышев, — скажите, где мы сейчас находимся? Вроде бы это то же самое место, но тут совсем по-другому.
— Вот там, товарищ майор, — капитан Погорелов ткнул рукой себе за спину, — двадцатый век, август сорок первого года. Вот тут, прямо перед вами, век двадцать первый, апрель две тысячи восемнадцатого. Насколько я понимаю, проход между мирами образовался совсем недавно, три дня назад его еще не было, и первым делом к нам от вас влезла третья танковая дивизия генерала Моделя. Мы ее, конечно, приняли и отоварили как положено, так что сейчас все эти белокурые бестии уже гниют в нашей земле. Моя рота первой выступила навстречу вторгнувшемуся врагу и сражалась до тех пор, пока немцы просто не кончились.
Капитан вытянул вперед руку, указывая на опушку леса, вдоль которого два дня назад занимала позиции его рота.
— Мы вышли в этот район по дороге от Унечи и заняли оборону по вон той опушке, — пояснил он майору Голышеву, — а они атаковали с этого рубежа. Сначала мы дрались одной своей ротой против немецкого мотопехотного полка, а потом двумя батальонами при поддержке гаубичной артиллерии против целой танковой дивизии. Закончилось все тем, что прилетели наши бомберы и раскатали над вражескими атакующими порядками бомбовый ковер, после чего все было кончено, и случайно уцелевшие на нашей земле остатки немецко-фашистских захватчиков начали сдаваться в плен. После этого мы собрались и пришли на помощь к вам. Вы, собственно, уже один раз победили немцев без всякой помощи из будущего, теперь вместе мы сделаем это быстрее и с меньшими потерями.
— Так, значит, вы тоже наши, советские, но только из будущего, — утвердительно кивнул майор Голышев, — ну что, же приятно иметь таких внуков-правнуков, которые не забывают о своих предков. Но только скажи, а почему вы сразу не пошли на контакт с нашим командованием, а начали самостоятельные действия?
— А вот это, — покачав головой, ответил капитан Погорелов, — политика совсем не ротного масштаба. Для того, чтобы получить ответ на эти вопросы, вам нужно разговаривать не со мной, а как минимум с командиром нашей дивизии генерал-майором Терещиным. Он сказал, что примет вас сразу, как только вы ознакомитесь с фактическим положением дел. Время не ждет, товарищ майор.
И как раз в тот момент, когда капитан Погорелов и майор Голышев садились в УАЗ, чтобы вернуться обратно в мир сорок первого года, из-за поворота дороги на Унечу показалась голова походной колонны танкового полка, который следовал к порталу от станции выгрузки. Девяносто могучих Т-72Б3 и следующие за ними самоходные орудия, БМП и КШМ-ки, на неготового к этому зрелищу человека производили просто неизгладимое впечатление. Майор Голышев тоже впечатлился, прочувствовал и решил, что с ТАКОЙ СИЛОЙ взаимодействие нужно установить любой ценой.
Часть 4 «Однажды они возвращаются»
21 августа 1941 года, 23:45. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего
Верховный посмотрел на большие напольные часы, громко тикавшие в углу его кабинета, потом перевел взгляд на расстеленную посреди стола большую карту советско-германского фронта, скудно поднятую* в меру информированности Ставки о положении на фронтах. Утекали последние минуты шестидесятого дня войны. Шестьдесят дней и ночей Рабоче-Крестьянская Красная Армия сражается с жестоким врагом, все дальше и дальше отступая вглубь страны. Перед приходом врага приходится жечь хлеба, угонять скот, вывозить или портить технику; а враг все движется на восток, и этому не видно ни конца, ни края. Советские бойцы и командиры сражаются с отчаянием обреченных, гибнут, попадают в плен в многочисленных окружениях, но все эти усилия способны только замедлить, но не остановить вражеское наступление.
Примечание авторов: * поднимать карту — армейский термин, который означает нанесение на карту информации о положении своих и вражеских войск, а также их предполагаемые действия. В 1941 году информацией о местонахождении своих войск зачастую не владели даже командующие армиями, очень плохо представляя положение корпусов и дивизий; ну и врали наверх в меру уровня собственного оптимизма и силы фантазии. А о том, чтобы на эту карту было достоверно нанесено положение вражеских частей и соединений, не стоило даже мечтать. Очень многие рискованные или даже ошибочные действия Верховного Главнокомандования в этот период объяснялись как раз тем, что Ставка была дезинформирована этими оптимистическими донесениями и стремилась развить успех там, где на местности никакого успеха не было и в помине.
Когда авторы взялись за разработку этой темы, то выяснилось, что сохранившаяся информация крайне скудна, а иногда частично противоречива.
Кто виновен в том, что эта самая Красная Армия, в мощи которой он не сомневался еще два месяца назад, сегодня потерпела жесточайшее поражение, которое поставило под вопрос само существование первого в мире государства рабочих и крестьян? Кто виноват в том, что миллионы советских бойцов и командиров, в том числе и его старший сын Яков, оказались брошенными в множестве котлов, которые так мастерски готовила германская армия, и попали во вражеский плен? Где кадровая армия, обеспечивавшая прикрытие западной границы на 22 июня 1941 года, где ее бойцы и командиры, где то лучшее вооружение — танки, артиллерийские орудия и новейшие самолеты, которые страна, напрягая последние силы, давала своим защитникам?
Бойцы и командиры погибли или находятся в плену, единицы новейшего вооружения уничтожены или захвачены врагом, и сейчас на их месте, на неподготовленных рубежах, кидаются в отчаянные штыковые атаки те, что встретили начало войны во внутренних округах. Но чей-то злой гений стремится истребить и их, потому что поражение следует за поражением. Вот сейчас целому Юго-Западному фронту грозит окружение, а это почти миллион бойцов и командиров — и прямо им в тыл рвутся танки Гудериана. При этом на поднятую карту нанесено только предполагаемое общее направление вражеского удара, но хотя бы примерная информация о положении наступающих частей имеется только в отношении левофланговой ударной группировки, увязшей в советской обороне северо-западнее Брянска.
При этом никому неизвестно то, что в данный момент делает и где находится правофланговая ударная группировка Гудериана. Еще неделю назад она в районе Кричева ударила в стык между 21-й и 13-й армиями и разбросала их в разные стороны. 21-я армия была отброшена на юг, а окончательно растрепанные остатки 13-й — на юго-восток, в результате чего в советском фронте возник разрыв шириной от двадцати до тридцати километров. При этом и немцы тоже никак не воспользовались этим разрывом и их передовые подразделения не были зафиксированы южнее линии Клинцы-Унеча-Почеп. В Унечу передовые отряды немцев вошли еще утром девятнадцатого августа, потому что, по данным ЦК, именно тогда перестал выходить на связь Унечский райком ВКП(б). С тех пор прошло больше двух суток, а в Стародубе, расположенном всего в тридцати километрах южнее Унечи, немцы так и не появились, и там до сих пор действуют все партийные и советские органы.
Правда, по докладам тех же партийных работников, никаких серьезных советских частей, способных прикрыть это направление в окрестностях Стародуба, до сих пор не наблюдается. Эту дыру должна закрыть формируемая сейчас 40-я армия, но дивизии, выделенные для ее формирования из состава 26-й и 38-й армий Юго-Западного фронта, потрепаны в предыдущих боях и пока находятся в процессе передислокации. А вот немцы почему-то медлят и не торопятся воспользоваться имеющимся разрывом в советских боевых порядках, что на них совсем не похоже.